Быль о том давнем времени, когда я еще жил с родителями, мой племянник был совсем маленьким, а деревья -- большими
Ему почти четыре. Он белокур, как истинный ариец. Голубоглаз, как истинный ариец. Характер визгливый, близкий к нордическому. Беспощаден ко мне. Как в мультфильме, рисовано нахмурив брови, бросается на меня с кривой сабелькой: "Я тебя убью! Ты уже точно доигрался, гад такой!" Меня спасает только то, что сабелька пластмассовая. Он -- мой кровник. В том смысле, что родственник, племянник.
Его родители на работе, а я сижу с ним на кухне, пью чай и восполняю пробелы воспитания:
-- Так, Антон-голова-комком. Если ты будешь, чувак, на меня понты бросать, я тебя удавлю.
-- Как удавишь? -- живо интересуется молодая поросль.
Я вскакиваю и наглядно, руками, показываю ему всю процедуру.
-- Подкрадусь сзади вот так, накину на шею капроновый чулок и вот так удавлю. И ты умрешь. И два часа буду глумиться над трупом, но ты этого уже не увидишь.
-- А я от тебя под стол спрячусь!
-- Хорошая мысль. Но ты помни: я могу удавить тебя днем и ночью, когда ты спишь, когда ты ешь, и когда ты играешь, и когда ты моешься в ванной. Ты и не заметишь.
-- А я за маму спрячусь!
-- А я маму тоже чулком задушу, она слабенькая.
-- Папа не даст тебе маму и меня удавливать!
-- А папа твой будет на работе. Придет домой, а вы тут уже вовсю разлагаетесь.
-- Как разлагаемся?
-- Вовсю. И увезут вас в холодный дом.
-- К Деду Морозу?
-- К нему, сынок. А мы с дедом Петей выпьем традиционный тост -- за тех, кто в морге.
Некоторое время цветок жизни осмысляет сказанное, потом бежит к деду Пете на консультацию.
Я слышу из комнаты оживленный диалог, после которого цветок прибегает и рисует мне мои дальнейшие перспективы:
-- Тебя папа за это потом молотком убьет, за то, что меня и маму задушишь.
-- А я мину замедленную к двери привяжу, папа твой начнет дверь открывать, его и разорвет на мелкие части размером примерно с картофелину. Ты видел картофелину?
-- Видел. Папу не разорвет! Он крепкий!
-- А я противотанковую подвяжу. Это такая против танков мина, большая очень, как раз для папы.
-- Ты прямо зверь какой-то! Не взрывай папу!
-- Нет, он должен умереть, -- непреклонно говорю я, намазывая бутерброд. -- Мне, конечно, жалко мину тратить, но это неизбежно.
-- Да я тебе за это голову отпилю, и ты не сможешь ничего тогда сделать против папы: голова не может одна ползать.
-- Зато голова может катиться. (Пожалуй, нужно скушать еще один бутербродик.) Помнишь сказку про Колобка? Это же, в сущности, голова была без туловища. Верно?
Немного подумав, Антон соглашается.
-- Ну тогда, Саня, я тебя... Тогда я у тебя глаза...
Он опять задумывается, поскольку по малолетству еще не знает, что нужно делать с глазами для их порчи. Пройдет с годик, и он уже будет знать, что глаза выкалывают, уши отрывают, пасть рвут, а рога наставляют.
-- Тогда у тебя я глаза... вытащу, и ты не увидишь, куда тебе надо ползти.
-- Ну и как ты это сделаешь, изверг?
-- За брови дерну, и они вытащатся сами.
-- А мои глаза у тебя в руках взорвутся, и ты задохнешься вонючим газом. -- Я прямо воочию представляю себе эту ужасную картину, прихлебывая чай с клюквой. -- Ну что молчишь? Нечего сказать? Иди к деду на консультацию.
-- Да, я сейчас пойду к деду Пете. На коль-сун-та-цию.
Обсуждение возможных действий затягивается. Поколения дедов и внуков совещаются, как им извести промежуточное поколение.
Наконец, прибегает Антон, нашедший собственное решение:
-- Саня, ведь ты же меня не станешь убивать: я пароль знаю!.. Забыл только.
-- Ну ладно, живи покуда. Сегодня вечером принесу тебе пистолет игрушечный, подойди к деду, стрельни в него, продуй ствол и скажи небрежно: ЋМертвые не потеютЛ.
-- Мертвые не потеют... Саня! Как здорово, что ты такой веселый! У Лешки дядя не такой, а папа у него вообще всегда грустный ходит. Есть манную кашу заставляет и не шутит никогда. А ты даже кашу манную есть не заставляешь. Ты самый лучший из всех гражданинов.